I am a stupid boy.| тёплый как сиськи.|
ну и собстна почему вспомнил про героев хд
09.12.2009 в 00:39
Пишет heroes-challenge:День шестой - фанфик
Название: Тик-Так
Пейринг: Питер/Сайлар
Рейтинг: R за кровь, намёки на мазохизм и насилие
Жанр: Angts
Содержание: Питер - музыкальная шкатулка с нескончаемой заезженной печальной мелодией. Но когда Грэй прижимает его к стенке, он тикает как часы.
Предупреждения: Истина — между строк.
Тема: 1. Питер/Сайлар, постапокалипсис, лет через 30...
Отказ от прав: Все правда на героев и вселенную принадлежат Крингу и Ко. Персонажей не удалось даже прихватизировать. Песня Without You I'm Nothing принадлежит Placebo.
читать дальше
Strange infatuation seems to grace the evening tide.
I'll take it by your side.
Это мир. Мир превратился в тишину. Обернулся будним днём с пасмурным полуденным небом. Мир по прежнему большой. Сегодня один из тех дней, когда особенно пусто.
Это Питер Петрелли. Сегодня один из тех дней, когда хочется взорваться. Питер работает над собой. Это уже давно всего лишь образное выражение. Пепел на пальцах только от сигарет.
- Хорошие мальчики не курят, - раздаётся голос за спиной, когда он делает очередную глубокую затяжку, каких сегодня было много.
Это Сайлар, так же известный как Гэбриэль Грэй. Он всегда не вовремя. Каждые десять лет. Он, как обычно, подходит за спины, словно не может смотреть в глаза.
- Притупился, - Питер бросает сигарету вниз, глядя прямо перед собой, пока ярко-красный огонёк мелькает в темноте, пролетая этажи высотки под безразличным взглядом пустых окон.
- Твой сарказм притупился, - поясняет он.
Грэй усмехается, опускаясь на корточки, всматривается в ту же точку, пытаясь найти, что там разглядел собеседник. Перед глазами только серый воздух.
- Твоя меланхолия не меняется, - бросает он в ответ. - Как погода.
Они оба молчат. Давно уже выросли из попыток убить друг друга. Но иногда, когда становится невыносимо скучно...
Грэй смотрит на понурую фигуру с небрежно накинутым на плечи пиджаком. Хочется толкнуть его в спину и посмотреть, как он пролетит несколько этажей вниз вслед за недокуренной сигаретой, шмякнется о землю, потом встанет, стирая кровь с лица, сращивая кости... Никто не умирает так живописно как Петрелли. Он так и не перерос это выражение искреннего удивления на лице, когда жизнь покидает тело. Но сейчас у него такой вид, словно регенерации будет недостаточно для того, чтобы возродиться к жизни. Потому что когда нет желания...
- Даже не думай, - бесцветным голосом предупреждает Питер до того, как он успевает представить картину до конца, и Гэбриэаль понимает, что его безразличие обманчиво.
«Телепатия», - в глазах промелькивает искра.
Он готов включиться в игру. Эмпатия тянется к субъекту тонкой трепещущей ниточкой и возвращается обратно - пронизывает, впитывает... выворачивает и придавливает к земле. Грэй дышит — на это тоже нужны силы. Первые несколько секунд этого достаточно для того, чтобы оставаться живым, хотя, он не уверен, есть ли у него желание.
«Это не мои эмоции», - напоминает он себе. Не свои эмоции не ранят — они рассматриваются под микроскопом с тщательным любопытством и классифицируются. Но не всё поддаётся классификации.
Он снова смотрит в угрюмую спину перед собой. Петрелли не шевелится. Не блокирует.
- Тебе... больно?
Это слишком маленькое слово для того месива, в которое его втянула та тонкая безопасная ниточка. Что-то глубоко личное. Что-то виноватое, неотъемлемое и...
Это неправильное определение. Грэй не любит неточности.
- Это Нэйтан, - заключает он вслух. - Мне жаль.
Питер еле заметно пожимает плечами.
- Он был старым.
Они сидят до темноты, пока на небе не загораются редкие тусклые звёзды. Питер курит одну сигарету за другой, Грэй думает о том, что следует уйти, но не двигается с места. Негласная минута молчания растягивается на часы.
Such imagination seems to help the feeling slide.
I'll take it by your side.
- Я больше не убиваю, - произносит Грэй. Признание простое и плоское — как салфетка на столе.
Питер наблюдает, как пакетик с чаем опускается в чашку и выплывает обратно. Вздыхает. Грэй всё делает не вовремя.
- Не время бросать дурные привычки, ты видел что творится.
- Ещё бы я не видел...
Грэй ухмыляется, оживляется, и кажется, что на долю секунды проскальзывает образ того интеллигентного монстра, с маниакальным любопытством во взгляде.
- Видишь ли, Питер, я сказал, что больше не убиваю сам, - продолжает он будничным тоном. - Это как... - он подаётся вперёд, складывая руки на столе. - Одно дело иметь секс с несовершеннолетними, а другое — смотреть детское порно. Это не преступление, верно?
Питер подозрительно щурится, в уголках глаз проступают мелкие морщинки.
- Ты трахаешь малолеток?
У него до сих пор такое лицо, будто он ходит по миру с верой, что детей приносит аист, а котята никогда не умирают.
- Петрелли, как у тебя язык поворачивается! - Грэй хлопает ладонью по салфетке, заставляя звякнуть стоящую рядом фарфоровую чашку. - Я о том, что я бросил убивать, но мне нравится смотреть, как это делают другие. Нравится наблюдать за смертью.
- И ты стоишь в стороне и просто..?
Возмущение в его голосе плавно нарастает, мешаясь с отвращением. И ещё с каким-то чувством вины.
- Ты неуязвимый, да? Как можно стоять в стороне и смотреть?
Питер срывается с места, совершенно забыв о завтраке, и принимается мерить просторную кухню широкими шагами.
- Это отвратительно!
Негодование рождает искру, Гэбриэль наблюдает, как где-то там глубоко под кожей и костями, разгорается костёр, разносит адреналин по крови — саму жизнь. Питер видит «неправильное», Питер пылает желанием исправить. Ничем не лучше него. Только изъясняется языком дешёвой морали.
- Это ещё хуже, чем если бы ты сам... Это безразличие — отвратительно!
- Это говорит сиделка? Помнится, когда-то ты сам наблюдал за умирающими.
Он резко останавливается, складывая руки на груди.
- Это другое.
- Это был твой выбор, - напоминает Грэй с садистской непреклонностью. - Так кто из нас равнодушный извращенец?
- Это было тяжело, - выдаёт он ещё одно слабое оправдание.
- Значит, ты выбрал работу, которая будет заведомо тяжёлой с психологической точки зрения?Поздравляю, тогда ты мазохист, Питер. Извращенец.
Петрелли просто смотрит перед собой, в одну точку, как в тот день, когда он нашёл его на крыше. Он понимает, что в последний раз пришлось провожать на тот свет своего брата.
- Садись, - приказывает Грэй терпеливым тоном. - Завтрак.
Питер не двигается с места, только смотрит на него упрямым взглядом.
Хотя одну вещь он понимает: Питер не считает себя мазохистом, он — мученик.
- За что ты борешься? Ты даже не выбираешь сторону?
Питер молча ковыряется с зажигалкой, делая вид, что ему плевать на замечания Грэя.
- Я видел тебя. Ты помогаешь и тем и другим. Уравниваешь шансы, чтобы продлить зрелище? Нравится играть?
Он копается в чужой психологии, пытаясь снова разложить всё по полочкам и наклеить аккуратные ярлычки.
- Ты наслаждаешься процессом, а не результатом? - он склоняем голову на бок. - Это всё равно, что шлюху трахать.
Петрелли отшвыривает зажигалку в стену, опрометчиво выдавая свою обиду.
- Тогда зачем ты это делаешь? Чтобы помучить себя? Тебе же нравиться себя...
- Потому что люди умирают, - перебивает он. - Хочу, чтобы они перестали умирать.
Грэй качает головой. Подходит со спины. Бравада иссякла, Петрелли сутулится. В полумраке видно, как под футболкой проступают острые лопатки. Он проводит пальцем по ряду позвонков; он не шевелится — монумент скорби и отрицания.
- Люди живут, Питер, - вкрадчиво произносит он. - Даже на останках мира. Даже, когда убивают друг друга. Они живут.
- Они выживают.
- Это ты выживаешь, - он не помнит, когда в последний раз его собственный голос звучал так мягко. Петрелли склоняет голову. Палец касается отросших волос, которые складываются в деликатные завитки на шее.
- Многие из них и не помнят другой жизни, - продолжает он. - Им не нужна другая, они живут здесь и сейчас. Пойми, это их мир, Питер. Ты гоняешься за призраками. Ты никому не делаешь лучше, только истязаешь себя.
- Это моя жизнь, - глухо парирует он. - Другой не нужно.
На нём слишком много крови, в нём слишком мало жизни. Сигарета дрожит в руке. Грэй не спрашивает, где он был и зачем пришёл. Петрелли всегда приходит сам. Позволяет себе быть рядом.
- Ты запачкал мой ковёр, - замечает Гэбриэль, глядя на красные пятна на полу. Красный стал привычным.
- Я принял сторону, - глухо произносит в пустоту незваный гость. - Принял сторону тогда давно, и к чему это привело? Я начал войну...
Обычно приходится вскрывать крышку, чтобы добраться до механизма, разглядеть его. Сейчас крышка открывается сама.
- Ты ничего не начинал, Питер.
- Я взял на себя Сопротивление, я посеял раздор... И теперь те и эти...
- Это люди. Люди всегда воюют, воевали и будут воевать — с тобой или без тебя. Не бери на себя ответственность за весь человеческий род.
- Мне нельзя было принимать сторону...
Питер - музыкальная шкатулка с нескончаемой заезженной печальной мелодией.
Но когда Грэй прижимает его к стенке, он тикает как часы.
Он прижат к стенке — сложно дышать. Грэй напирает с такой силой, словно пытается сломать ему рёбра. Рука робко останавливается на пояснице — пальцы едва щекочут обнажённую кожу.
- Убей меня, - слова сами срываются с губ.
Грэй отстраняется на секунду - на лице застыло непонимание. Как чёртова рука на пояснице, которая не двигается ни вверх, ни вниз.
- Убей меня, - повторяет он увереннее. - Как тебе нравится.
Он суетится, глаза бегают. Питер кладёт руку на его щёку, заставляя смотреть на себя.
- Я вернусь, ты же знаешь.
- Обещаешь?
Палец трётся о грубую щетину, губ касается грустная улыбка.
- Обещаю.
Он приходит в себя в луже крови на кафельном полу. Грэй лежит рядом, вырисовывая пальцем круги на его груди. Всё вокруг красное, липкое и неправильное.
- Тебе нравится умирать.
Грэй видит очевидное в сложном, не видит сложного в очевидном. Сил хватает только на беззвучную ухмылку.
- Созданы друг для друга, - Грэй оставляет ещё один красный отпечаток на кончике его носа. В шутку.
Созданы...
Он ненавидит умирать. Ему нравится возвращаться.
- Ты закончил, что хотел? - голос звучит сипло после смерти.
- Я ждал тебя.
Иногда, он возвращается не сразу. Гэбриэль долго рассматривает посиневшие губы, бледные скулы, неподвижные веки. Петрелли выглядит умиротворённым, только когда мёртв. Он боится, что спокойствие слишком заманчиво.
Тик-так - поддразнивают часы, отсчитывая всё больше и больше минут. Звук невыносимо громкий, обвиняющий. Кровь на руках.
Это жестоко.
Он злится на него.
За то, что обманул.
За то, что предпочёл следовать за братом, оставляя его с кровью на руках.
За то, что испачкал его ковёр...
Хорошие мальчики не умирают.
Ему мерещится издевательская улыбка на мёртвых губах.
Он злится на себя за то, что ему одиноко.
Грэю кажется, что его собственное сердце вот-вот перестанет биться, когда его сердце заводится.
Петрелли обводит комнату разочарованным взглядом.
- Меня долго не было?
- Никогда так больше не делай.
- Мне не нравится, когда тебя нет, - признаётся Гэбриэль, переворачиваясь на бок.
Питер ухмыляется.
- Найди себе работу.
- Я не о том, - Грэй задумчиво проводил пальцем по его ключице. - Мне не нравится, когда тебя нет в этом мире.
- Боишься сделать мне больно? Не переживай, я привык.
- Нет, не в этом дело, - Грэй прижимает палец с губам, пытаясь найти честный ответ в собственной голове. - Дело в равновесии.
Петрелли лениво приподнимает бровь, продолжая смотреть в потолок.
- При чём тут равновесие?
- Я хочу сказать, что мы так долго находились в противостоянии, что образовалась некая связь. Это как элементарные частицы, знаешь... Заряд частиц одного знака компенсируется суммарным зарядом частиц другого знака. Одно не может без другого. Понимаешь? Когда тебя нет, меня будто тоже не существует.
Петрелли поворачивает голову набок и впервые в жизни смотрит на него с нескрываемым любопытством.
- В моём мире это называется «любовь».
Сегодня солнце светит чуть ярче. Они сидят на веранде. Это похоже на пикник. Накрахмаленные салфетки и фарфоровые чашечки. Вафли ещё тёплые. Грэй хмурится, наблюдая, как колечки дыма таят в безупречных лучах утреннего солнца. Ему надоело ждать, когда закончатся сигареты.
- Бросай курить.
Петрелли удивлённо поднимает брови.
- Потому что хорошие мальчики не курят?
- Потому что мне не нравится вкус табака.
Он знает. Но, как обычно, упрямится и дразнит. Грэй поддевает в ответ.
- Как твоя работа?
- Я мог бы взять выходной завтра.
Он мешкает, но сдаётся.
- Я мог бы пойти с тобой. Сегодня.
Он улавливает проблеск интереса в его глазах. Грэй знает, что он нуждается в нём. Но интерес — это что-то новое.
- Надоело смотреть, как умирают люди?
- Мне хватает.
Он чувствует себя виноватым, наблюдая за тем, как умирают люди. Не потому что это аморально. Не потому что это жаль. Потому что это приравнивается к измене.
Он снова прижат к стене, шершавая поверхность царапает щёку. В комнате темно, мир готов взорваться яркими красками.
- Скажи это ещё раз, - шепчет он, пока рука Грэя ползёт вверх по груди. - Что ты говорил ро равновесие.
Тик-так... Тик-так...
- Заряд частиц одного знака...
- К чёрту заряды, переходи к концу.
- Я без тебя не существую.
- А ещё?
Тик-тик...
- Я без тебя не существую...
Тик...
- Я тоже...
Так...
Это равновесие.
Without you, I'm Nothing at all...
URL записиНазвание: Тик-Так
Пейринг: Питер/Сайлар
Рейтинг: R за кровь, намёки на мазохизм и насилие
Жанр: Angts
Содержание: Питер - музыкальная шкатулка с нескончаемой заезженной печальной мелодией. Но когда Грэй прижимает его к стенке, он тикает как часы.
Предупреждения: Истина — между строк.
Тема: 1. Питер/Сайлар, постапокалипсис, лет через 30...
Отказ от прав: Все правда на героев и вселенную принадлежат Крингу и Ко. Персонажей не удалось даже прихватизировать. Песня Without You I'm Nothing принадлежит Placebo.
читать дальше
Strange infatuation seems to grace the evening tide.
I'll take it by your side.
Это мир. Мир превратился в тишину. Обернулся будним днём с пасмурным полуденным небом. Мир по прежнему большой. Сегодня один из тех дней, когда особенно пусто.
Это Питер Петрелли. Сегодня один из тех дней, когда хочется взорваться. Питер работает над собой. Это уже давно всего лишь образное выражение. Пепел на пальцах только от сигарет.
- Хорошие мальчики не курят, - раздаётся голос за спиной, когда он делает очередную глубокую затяжку, каких сегодня было много.
Это Сайлар, так же известный как Гэбриэль Грэй. Он всегда не вовремя. Каждые десять лет. Он, как обычно, подходит за спины, словно не может смотреть в глаза.
- Притупился, - Питер бросает сигарету вниз, глядя прямо перед собой, пока ярко-красный огонёк мелькает в темноте, пролетая этажи высотки под безразличным взглядом пустых окон.
- Твой сарказм притупился, - поясняет он.
Грэй усмехается, опускаясь на корточки, всматривается в ту же точку, пытаясь найти, что там разглядел собеседник. Перед глазами только серый воздух.
- Твоя меланхолия не меняется, - бросает он в ответ. - Как погода.
Они оба молчат. Давно уже выросли из попыток убить друг друга. Но иногда, когда становится невыносимо скучно...
Грэй смотрит на понурую фигуру с небрежно накинутым на плечи пиджаком. Хочется толкнуть его в спину и посмотреть, как он пролетит несколько этажей вниз вслед за недокуренной сигаретой, шмякнется о землю, потом встанет, стирая кровь с лица, сращивая кости... Никто не умирает так живописно как Петрелли. Он так и не перерос это выражение искреннего удивления на лице, когда жизнь покидает тело. Но сейчас у него такой вид, словно регенерации будет недостаточно для того, чтобы возродиться к жизни. Потому что когда нет желания...
- Даже не думай, - бесцветным голосом предупреждает Питер до того, как он успевает представить картину до конца, и Гэбриэаль понимает, что его безразличие обманчиво.
«Телепатия», - в глазах промелькивает искра.
Он готов включиться в игру. Эмпатия тянется к субъекту тонкой трепещущей ниточкой и возвращается обратно - пронизывает, впитывает... выворачивает и придавливает к земле. Грэй дышит — на это тоже нужны силы. Первые несколько секунд этого достаточно для того, чтобы оставаться живым, хотя, он не уверен, есть ли у него желание.
«Это не мои эмоции», - напоминает он себе. Не свои эмоции не ранят — они рассматриваются под микроскопом с тщательным любопытством и классифицируются. Но не всё поддаётся классификации.
Он снова смотрит в угрюмую спину перед собой. Петрелли не шевелится. Не блокирует.
- Тебе... больно?
Это слишком маленькое слово для того месива, в которое его втянула та тонкая безопасная ниточка. Что-то глубоко личное. Что-то виноватое, неотъемлемое и...
Это неправильное определение. Грэй не любит неточности.
- Это Нэйтан, - заключает он вслух. - Мне жаль.
Питер еле заметно пожимает плечами.
- Он был старым.
Они сидят до темноты, пока на небе не загораются редкие тусклые звёзды. Питер курит одну сигарету за другой, Грэй думает о том, что следует уйти, но не двигается с места. Негласная минута молчания растягивается на часы.
Such imagination seems to help the feeling slide.
I'll take it by your side.
- Я больше не убиваю, - произносит Грэй. Признание простое и плоское — как салфетка на столе.
Питер наблюдает, как пакетик с чаем опускается в чашку и выплывает обратно. Вздыхает. Грэй всё делает не вовремя.
- Не время бросать дурные привычки, ты видел что творится.
- Ещё бы я не видел...
Грэй ухмыляется, оживляется, и кажется, что на долю секунды проскальзывает образ того интеллигентного монстра, с маниакальным любопытством во взгляде.
- Видишь ли, Питер, я сказал, что больше не убиваю сам, - продолжает он будничным тоном. - Это как... - он подаётся вперёд, складывая руки на столе. - Одно дело иметь секс с несовершеннолетними, а другое — смотреть детское порно. Это не преступление, верно?
Питер подозрительно щурится, в уголках глаз проступают мелкие морщинки.
- Ты трахаешь малолеток?
У него до сих пор такое лицо, будто он ходит по миру с верой, что детей приносит аист, а котята никогда не умирают.
- Петрелли, как у тебя язык поворачивается! - Грэй хлопает ладонью по салфетке, заставляя звякнуть стоящую рядом фарфоровую чашку. - Я о том, что я бросил убивать, но мне нравится смотреть, как это делают другие. Нравится наблюдать за смертью.
- И ты стоишь в стороне и просто..?
Возмущение в его голосе плавно нарастает, мешаясь с отвращением. И ещё с каким-то чувством вины.
- Ты неуязвимый, да? Как можно стоять в стороне и смотреть?
Питер срывается с места, совершенно забыв о завтраке, и принимается мерить просторную кухню широкими шагами.
- Это отвратительно!
Негодование рождает искру, Гэбриэль наблюдает, как где-то там глубоко под кожей и костями, разгорается костёр, разносит адреналин по крови — саму жизнь. Питер видит «неправильное», Питер пылает желанием исправить. Ничем не лучше него. Только изъясняется языком дешёвой морали.
- Это ещё хуже, чем если бы ты сам... Это безразличие — отвратительно!
- Это говорит сиделка? Помнится, когда-то ты сам наблюдал за умирающими.
Он резко останавливается, складывая руки на груди.
- Это другое.
- Это был твой выбор, - напоминает Грэй с садистской непреклонностью. - Так кто из нас равнодушный извращенец?
- Это было тяжело, - выдаёт он ещё одно слабое оправдание.
- Значит, ты выбрал работу, которая будет заведомо тяжёлой с психологической точки зрения?Поздравляю, тогда ты мазохист, Питер. Извращенец.
Петрелли просто смотрит перед собой, в одну точку, как в тот день, когда он нашёл его на крыше. Он понимает, что в последний раз пришлось провожать на тот свет своего брата.
- Садись, - приказывает Грэй терпеливым тоном. - Завтрак.
Питер не двигается с места, только смотрит на него упрямым взглядом.
Хотя одну вещь он понимает: Питер не считает себя мазохистом, он — мученик.
Instant correlation sucks and breeds a pack of lies.
I'll take it by your side.
I'll take it by your side.
- За что ты борешься? Ты даже не выбираешь сторону?
Питер молча ковыряется с зажигалкой, делая вид, что ему плевать на замечания Грэя.
- Я видел тебя. Ты помогаешь и тем и другим. Уравниваешь шансы, чтобы продлить зрелище? Нравится играть?
Он копается в чужой психологии, пытаясь снова разложить всё по полочкам и наклеить аккуратные ярлычки.
- Ты наслаждаешься процессом, а не результатом? - он склоняем голову на бок. - Это всё равно, что шлюху трахать.
Петрелли отшвыривает зажигалку в стену, опрометчиво выдавая свою обиду.
- Тогда зачем ты это делаешь? Чтобы помучить себя? Тебе же нравиться себя...
- Потому что люди умирают, - перебивает он. - Хочу, чтобы они перестали умирать.
Грэй качает головой. Подходит со спины. Бравада иссякла, Петрелли сутулится. В полумраке видно, как под футболкой проступают острые лопатки. Он проводит пальцем по ряду позвонков; он не шевелится — монумент скорби и отрицания.
- Люди живут, Питер, - вкрадчиво произносит он. - Даже на останках мира. Даже, когда убивают друг друга. Они живут.
- Они выживают.
- Это ты выживаешь, - он не помнит, когда в последний раз его собственный голос звучал так мягко. Петрелли склоняет голову. Палец касается отросших волос, которые складываются в деликатные завитки на шее.
- Многие из них и не помнят другой жизни, - продолжает он. - Им не нужна другая, они живут здесь и сейчас. Пойми, это их мир, Питер. Ты гоняешься за призраками. Ты никому не делаешь лучше, только истязаешь себя.
- Это моя жизнь, - глухо парирует он. - Другой не нужно.
Oversaturation curls the skin and tans the hide.
I'll take it by your side.
I'll take it by your side.
На нём слишком много крови, в нём слишком мало жизни. Сигарета дрожит в руке. Грэй не спрашивает, где он был и зачем пришёл. Петрелли всегда приходит сам. Позволяет себе быть рядом.
- Ты запачкал мой ковёр, - замечает Гэбриэль, глядя на красные пятна на полу. Красный стал привычным.
- Я принял сторону, - глухо произносит в пустоту незваный гость. - Принял сторону тогда давно, и к чему это привело? Я начал войну...
Обычно приходится вскрывать крышку, чтобы добраться до механизма, разглядеть его. Сейчас крышка открывается сама.
- Ты ничего не начинал, Питер.
- Я взял на себя Сопротивление, я посеял раздор... И теперь те и эти...
- Это люди. Люди всегда воюют, воевали и будут воевать — с тобой или без тебя. Не бери на себя ответственность за весь человеческий род.
- Мне нельзя было принимать сторону...
Питер - музыкальная шкатулка с нескончаемой заезженной печальной мелодией.
Но когда Грэй прижимает его к стенке, он тикает как часы.
...tick — tock
tick — tock
tick — tock
tick — tock
tick — tock
Он прижат к стенке — сложно дышать. Грэй напирает с такой силой, словно пытается сломать ему рёбра. Рука робко останавливается на пояснице — пальцы едва щекочут обнажённую кожу.
- Убей меня, - слова сами срываются с губ.
Грэй отстраняется на секунду - на лице застыло непонимание. Как чёртова рука на пояснице, которая не двигается ни вверх, ни вниз.
- Убей меня, - повторяет он увереннее. - Как тебе нравится.
Он суетится, глаза бегают. Питер кладёт руку на его щёку, заставляя смотреть на себя.
- Я вернусь, ты же знаешь.
- Обещаешь?
Палец трётся о грубую щетину, губ касается грустная улыбка.
- Обещаю.
tick - tick - tick
tick - tick — tock
tick - tick — tock
Он приходит в себя в луже крови на кафельном полу. Грэй лежит рядом, вырисовывая пальцем круги на его груди. Всё вокруг красное, липкое и неправильное.
- Тебе нравится умирать.
Грэй видит очевидное в сложном, не видит сложного в очевидном. Сил хватает только на беззвучную ухмылку.
- Созданы друг для друга, - Грэй оставляет ещё один красный отпечаток на кончике его носа. В шутку.
Созданы...
Он ненавидит умирать. Ему нравится возвращаться.
- Ты закончил, что хотел? - голос звучит сипло после смерти.
- Я ждал тебя.
I'm unclean, a libertine
And every time you vent your spleen,
I seem to lose the power of speech,
Your slipping slowly from my reach.
You grow me like an evergreen,
You never see the lonely me at all
And every time you vent your spleen,
I seem to lose the power of speech,
Your slipping slowly from my reach.
You grow me like an evergreen,
You never see the lonely me at all
Иногда, он возвращается не сразу. Гэбриэль долго рассматривает посиневшие губы, бледные скулы, неподвижные веки. Петрелли выглядит умиротворённым, только когда мёртв. Он боится, что спокойствие слишком заманчиво.
Тик-так - поддразнивают часы, отсчитывая всё больше и больше минут. Звук невыносимо громкий, обвиняющий. Кровь на руках.
Это жестоко.
Он злится на него.
За то, что обманул.
За то, что предпочёл следовать за братом, оставляя его с кровью на руках.
За то, что испачкал его ковёр...
Хорошие мальчики не умирают.
Ему мерещится издевательская улыбка на мёртвых губах.
Он злится на себя за то, что ему одиноко.
Грэю кажется, что его собственное сердце вот-вот перестанет биться, когда его сердце заводится.
Петрелли обводит комнату разочарованным взглядом.
- Меня долго не было?
- Никогда так больше не делай.
I...
Take the plan, spin it sideways.
I...
Fall.
Take the plan, spin it sideways.
I...
Fall.
- Мне не нравится, когда тебя нет, - признаётся Гэбриэль, переворачиваясь на бок.
Питер ухмыляется.
- Найди себе работу.
- Я не о том, - Грэй задумчиво проводил пальцем по его ключице. - Мне не нравится, когда тебя нет в этом мире.
- Боишься сделать мне больно? Не переживай, я привык.
- Нет, не в этом дело, - Грэй прижимает палец с губам, пытаясь найти честный ответ в собственной голове. - Дело в равновесии.
Петрелли лениво приподнимает бровь, продолжая смотреть в потолок.
- При чём тут равновесие?
- Я хочу сказать, что мы так долго находились в противостоянии, что образовалась некая связь. Это как элементарные частицы, знаешь... Заряд частиц одного знака компенсируется суммарным зарядом частиц другого знака. Одно не может без другого. Понимаешь? Когда тебя нет, меня будто тоже не существует.
Петрелли поворачивает голову набок и впервые в жизни смотрит на него с нескрываемым любопытством.
- В моём мире это называется «любовь».
Without you, I'm Nothing.
Сегодня солнце светит чуть ярче. Они сидят на веранде. Это похоже на пикник. Накрахмаленные салфетки и фарфоровые чашечки. Вафли ещё тёплые. Грэй хмурится, наблюдая, как колечки дыма таят в безупречных лучах утреннего солнца. Ему надоело ждать, когда закончатся сигареты.
- Бросай курить.
Петрелли удивлённо поднимает брови.
- Потому что хорошие мальчики не курят?
- Потому что мне не нравится вкус табака.
Он знает. Но, как обычно, упрямится и дразнит. Грэй поддевает в ответ.
- Как твоя работа?
- Я мог бы взять выходной завтра.
Он мешкает, но сдаётся.
- Я мог бы пойти с тобой. Сегодня.
Он улавливает проблеск интереса в его глазах. Грэй знает, что он нуждается в нём. Но интерес — это что-то новое.
- Надоело смотреть, как умирают люди?
- Мне хватает.
Он чувствует себя виноватым, наблюдая за тем, как умирают люди. Не потому что это аморально. Не потому что это жаль. Потому что это приравнивается к измене.
Without you, I'm Nothing
Он снова прижат к стене, шершавая поверхность царапает щёку. В комнате темно, мир готов взорваться яркими красками.
- Скажи это ещё раз, - шепчет он, пока рука Грэя ползёт вверх по груди. - Что ты говорил ро равновесие.
Тик-так... Тик-так...
- Заряд частиц одного знака...
- К чёрту заряды, переходи к концу.
- Я без тебя не существую.
- А ещё?
Тик-тик...
- Я без тебя не существую...
Тик...
- Я тоже...
Так...
Это равновесие.
Without you, I'm Nothing at all...